Детство Петра I. Извлечение из исторического очерка Б.Б. Глинского. 1912

[peterthegreath]

I

Царь Алексей Михайлович был женат в первый раз на девушке из боярского рода Милославских, от которой имел восемь дочерей и пять сыновей. Три дочери скончались, а оставшиеся в живых отличались крепким сложением и великолепным здоровьем; одна из них, София, кроме того, выделялась обширным умом, проницательностью и твердым честолюбивым характером. Что касается сыновей, то все они родились слабыми, болезненными; трое умерли еще при жизни отца, а из оставшихся двоих старший страдал разными недугами, младший же — Иоанн, при немощах тела, был и слабоумен. Овдовев на сороковом году от роду, Алексей Михайлович решил вступить во второй брак, для чего, по обычаям того времени, должны были собраться во дворец девицы знатных родов, из коих государю и предстояло избрать себе вторично подругу жизни. Выбор государя сильно волновал бояр: от этого выбора зависели власть, почести, богатство того рода, из которого царь возьмет себе супругу. Близкий к государю боярин, Артамон Сергеевич Матвеев, познакомил его со своей приемной дочерью, Натальей Кирилловной Нарышкиной, и Москва вскоре узнала, на ком остановился выбор Алексея Михайловича.



22 января 1671 года он обвенчался с приемной дочерью Матвеева, красавицей Натальей Кирилловной Нарышкиной, которая вскоре и сделалась первым лицом в государстве после царя. Род Нарышкиных и Матвеевых торжествовал: к ним перешло главное влияние на дела управления, а значение Милославских при дворе пало. Возвышение Нарышкиных и падение Милославских имело, спустя короткое время, чрезвычайно важные последствия и послужило источником многих смут и волнений.

В ночь 30 мая 1672 года, перед рассветом, царица Наталья Кирилловна подарила своему супругу сына, известного во всемирной истории под именем «Петра Великого». Счастью родителей не было конца, и рождение сына было ими отпраздновано воистину по-царски: приближенные были щедро осыпаны денежными и другими наградами; пиры, праздники сменялись быстрою чередою и отличались удивительной пышностью и торжественностью. Так, например, обед 29 июня в Грановитой палате поразил всех своими затейливыми блюдами; стол, кроме яств, был загроможден всякого рода сахарами, пряниками и овощами. Большая пряничная коврига изображала герб Московского государства. Два сахарных орла весили каждый по полтора пуда, лебедь — два пуда, утка — полтора, попугай — полпуда. Был сделан также из сахара целый город, кремль с людьми, конными и пешими, и другой город четырехугольный с пушками. Всем присутствовавшим на обеде гостям были розданы сахарные подарки размером сообразно значению и положению гостя в государстве.

Первою заботою о новорожденном младенце со стороны родителей было снять с него «меру долготы и широты» и в эту меру заказать икону тезоименитого его ангела. Эта мера рождения сохраняется и поныне над гробом императора. Второю заботою было окружить новорожденного добропорядочным и надежным штатом. В мамки к Петру назначена была сначала княгиня Ульяна Ивановна Голицына, а потом — боярыня Матрена Романовна Леонтьева; кормилицей была Ненила Ерофеева.

Колыбель ребенка отличалась роскошью. Она была сделана из турецкого золотного бархата, расшитого затейливыми серебряными и золотыми рисунками; подкладка колыбели была рудо-желтая, ремни обшиты венецианским бархатом; верхние покрышки перинки и тюфяка были сшиты из тафты, а набивкою служил пух лебединый, белый и чистый. Из пуха и тафты были сделаны и подушки. Постельные принадлежности менялись каждый год.

Не менее богато было и одеянье Петра: когда ему минуло пять месяцев, ему нашиты были золотые парчовые кафтаны. Гардероб его был чрезвычайно разнообразен, и каждый месяц пополнялся новыми принадлежностями; у него была шапка, унизанная жемчугом и драгоценными каменьями, еще шапка бархатная с собольим околышем, несколько пар унизанных жемчугом башмаков, богатый опашень с нашивкою и кружевом, низанными крупным жемчугом (597 зерен) и с шестью изумрудными пуговицами на золотых закрепах, более десяти шелковых, атласных и парчовых кафтанов.

Царевич со всем штатом, мамою, кормилицею и другими служебными лицами помещался в отдельных деревянных небольших хоромах, которые внутри были обиты сукном; собственная же комната Петра обита была серебряными кожами. Когда Петру минуло два года, для него были выстроены отдельные хоромы, в которых полы, стены, оконные рамы были покрыты алым сукном. Таким же сукном был покрыт и стол. Полавочники на лавках были сшиты из багреца с каймами из белого сукна, по которому нашиты травы из сукна желтого и лазоревого. Впоследствии царевичу было сделано кресло из рудо-желтого бархата с галуном и столик, расписанный красками, золотом и серебром. В то время стекло в рамах еще не употреблялось, и его заменяла слюда; из слюды были сделаны и окна в комнатах маленького Петра. Искуснейший живописец, Иван Салтыков, расписал их разными рисунками: в середине был изображен орел, а по бокам — травы. Рисунок был сделан так, чтобы из комнаты на улицу все было видно, а оттуда в хоромы — ничего. По тогдашнему обычаю все царские дети бережно скрывались от посторонних глаз: царевичи до тринадцатилетнего возраста, а царевны — на всю жизнь.

В такой роскоши и затейливом богатстве проходили первые годы Петра, впоследствии того самого царя-плотника, который в жизни всего более презирал и преследовал именно эту самую ненужную роскошь и изнеженность. Таким образом, начало жизни не оставило на его характере и последующем складе привычек никакого следа. Из этого раннего возраста он вынес лишь одно, и очень важное, — цветущее здоровье, крепость телесную и раннее развитие физических сил. Уже шести месяцев он начал ходить по своим хоромам один или с помощью ходячих кресел на колесах, обитых на хлопчатой бумаге атласом с серебряными галунами. Но, наряду с быстрым развитием физических сил, в царевиче заметен был и поражавший всех рост сил духовных. Все свидетельствовало, что маленький Петр — ребенок необычайный, совершенно не похожий на остальных братьев и сестер, кроме Софии, с которой у него сказывалось нечто общее в характере.

II

Алексей Михайлович с молодой красавицей-женой души не чаяли в ребенке, окружали его роскошной обстановкой, наряжали в богатые платья и одаряли всевозможными игрушками, приходившимися царевичу особенно по нраву. Через год после рождения, к именинам, царевичу был сделан деревянный конь, или «потешная лошадка», во всем уборе конь был обтянут настоящей лошадиной кожей; седло с стременами, пряжками и запряжниками было вызолочено и высеребрено. Затем следовал ряд подарков — игрушечных зверей (лошадей, львов) и пушек. Органист Гутовский устроил царевичу клавикорды-струны медные, починял ему цимбалы немецкого изготовления и сам смастерил пару цимбальцев, из коих одни имели форму книжки в сафьянном алом переплете, с золотым наводом, с застежками из серебряного с шелками галуна. Когда царевичу минуло два года, в хоромах его повесили качель на веревках, обшитых бархатом.

Зимой царевич вволю катался в санках с ледяных гор, а летом торжественно разъезжал по улицам Москвы в потешной каретке, которую ему подарил Артамон Сергеевич Матвеев. Каретка эта была маленькая, а в ней четыре темно-карих лошадки с бархатной шлеей и вызолоченной упряжью. Окна в каретке были хрустальные, расписанные красками, и с изображениями на них царей и королей всех земель; внутри каретка была обита бархатом с разводами, а снаружи ее окружала золотая бахрома. Выезд царевича был торжественный: по бокам шествовали четыре карлика, а пятый ехал позади на крохотном иноходце.

Кроме этих игрушек, ему часто покупали в лавках серебряную столовую миниатюрную посуду, а также — куклы в полном наряде. Художник Салтыков являл свое искусство и в расписывании красками разных принадлежностей игр маленького Петра; так, ему велено было однажды расписать гнездо голубей, гнездо канареек, щеглят, чижей и даже стадо баранов, причем баранов ему нужно было сделать так, чтобы шерсть у них была настоящая.

Но эти мирные игрушки, не требовавшие применения живой деятельности, скоро перестали удовлетворять царевича, который после двух лет жизни уже стал в один уровень по своим потребностям в развлечениях со старшим братом — болезненным Иваном. Так, в 1674 г. ему, наравне с восьмилетним Иваном, покупают в городе лучки и стрелы. Художники расписывают золотом и серебром детям Алексея Михайловича, для военных потешных забав, знамена, барабаны и бубны. Царевич Петр уже свободно обращается с топориками, ножами и молотками. Когда ему шел всего четвертый год, в числе его игрушек встречались маленькие пушки, пистоли (пистолеты), карабины (ружья) и пищали винтованные, с деревянными замками и стволами, а также булавы и сабли в ножнах, с золоченою оправою, палаши и пики. Все эти принадлежности военных забав требовались в достаточно большом числе, так как царевич веселился ими не только вдвоем с малоподвижным братом, но с целою толпой сверстников-товарищей, которые шумно разделяли воинские подвиги малолетнего Петра.

Ровесники его, «робятки», как их называли во дворце, вербовались из детей спальников, стольников — и карликов. За исключением карликов, названные сверстники набирались из детей бояр и в особенности из родственников царицы, близких и дальних. В числе робяток — товарищей Петра мы встречаем имена Нарышкиных, Головкина, Матвеева, князя Черкасского, князя Мещерского, князя Голицына, Стрешнева и других. Карликами же при нем состояли Никита Гаврилов Комар, Василий Родионов, Иван и Емельян Кондратьевы. Одеты они были в малиновые суконные кафтаны на беличьем меху, с золочеными пуговицами, и в шапки и рукавицы из того же сукна.

Замечая в своем бойком, подвижном и энергичном сыне особенное влечение к военному делу и воинским упражнениям, Алексей Михайлович озаботился придать его играм более правильный характер: он составил для него целый полк, обмундировал его в зеленые мундиры, дал солдатикам знамена и ружья и снабдил их всяческими полковыми вещами; полк этот был назван по имени Петра — «Петров полк», а сам царевич назначен был полковником; ему рапортовали по всем надобностям полка, от него же требовали и распоряжений. Государь лично наблюдал за приказаниями четырехлетнего полководца и руководил его действиями.

Такое направление забав маленького Петра принесло ему огромную пользу: он явился, так сказать, «первым кадетом» на Руси и первый прошел основательную школу воинского дела, курс военных наук. Курс этот изучался не на основании книжек, не с голоса учителей, а на живом деле, хотя и потешном, с участием живых людей — товарищей детства. Здесь не было школьной скуки и стеснений, но, вместе с тем, вся постановка полка, его упражнения и обучение требовали от царевича сдержанности, умеренности и послушания, т. е. всего того, что мы называем воинской дисциплиной.

Алексей Михайлович лично не мог, да и не умел правильно руководить упражнениями Петрова полка, устроенного на манер настоящих европейских, преимущественно немецких, полков, почему и поручил заботу о нем обитателю «Немецкой слободы», шотландцу Менезиусу, человеку для своего времени образованному, умному, ловкому и очень много путешествовавшему. Тот же Менезиус немало содействовал и развитию при дворе Алексея Михайловича неизвестного до тех пор театрального искусства, «комедийной хоромины», как тогда говорили; он же состоял в близких отношениях и к царскому другу, Матвееву, любившему иностранцев и все иностранное.

Вот этот-то Менезиус и поставил Петров полк на европейскую ногу и обучил полковника Петра Алексеевича всем тонкостям военного дела, в пределах, конечно, детского разумения. В его школе малолетний полковник впервые почерпнул понятия о долге, о правильных занятиях и обязанностях службы. Являясь с рапортами к отцу-государю, он чувствовал себя не просто царевичем-сыном, но обыкновенным солдатом, несущим все тяготы военной службы. Это уже было большим шагом вперед в деле воспитания царского ребенка, — шагом, который поставил маленького Петра в совершенно иные условия жизни, нежели в каких были его дед, отец, брат в детском возрасте. Он не распоряжался только другими, капризничал или шалил, но учился слушаться, учился смотреть на себя как на лицо, служащее своему государю. Петр уже в детском возрасте, не достигнув еще и семи лет, приучился видеть в своих военных играх не простую забаву и развлечение, но дело серьезное, требующее дальнейшего развития и усовершенствования, которым он с годами и отдал себя всецело, переходя от простых военных действий к более сложным и ответственным.
Глинский Б.Б. Царские дети и их наставники: Исторические очерки для юношества. — Изд. 2-е, с портретами, снимками с исторических картин, видами и др. иллюстрациями. — СПб.; М.: Изд. Т-ва М.О. Вольф, [1912].



источник